Как хороши в России вечера...

[Ольга Шаронова]

4.

Отправив вещдоки и вызвав кинологов, следователь Иван Михалыч, работавший в районе с конца 60-х присел на ствол поваленной, трухлявой березы. В старом термосе Михалыче был вовсе не чаек...

- Кишечник выдирали у живого человека...человек был жив!
Скорее всего сделали надрез брюшины и прямо руками...а жертва или была в болевом шоке, или все видела...Это женщина...

- Ты выпей, дочка! И на кой вас, девчонок молодых на криминалистов и следователей учат? В адвокаты не попала?
- Я сама хотела! На оперативную работу! Я же и представить не могла, что такие выродки бывают! По круглым щекам Леночки скатилась слезинка, вторая...
- Ты знаешь, дочка, места эти странные. Я тебе в кабинете карту покажу, там помечено, где находили останки. Ежели внимательно приглядеться, образуется петля, а петля эта аккурат один особнячок огибает. До революции свозили в него людей умалишенных. Кто-то из них буйствовал, а кто и на сельхозработах использовался, тихий был. А что в голове у него творилось, одному Богу ведомо. А дальше революция, Гражданская, Отечественная. Мужиков повыбило. Мало кто вернулся. А дураков товарищи комиссары выпустили сразу, как пострадавший от царского режима элемент. Но на войну взять поостереглись, однако. Вот и осели здесь обитатели дурдома, ассимилировались, обжились, обженились, детишек наплодили. А то, что в местной школе повышенный уровень дебилизма, и дети программу 3-го класса еле-еле усваивают, так это никому неинтересно! Чай, не в Университеты пойдут! Вон в соседних районах почти та же картина, пьют и мужики, и бабы. И детишки сызмальства по специнтернатам живут.

Леночка почти успокоилась, когда рядом громко залаяла собака. Не дождавшись кинологов, решили, пока не стемнело, обследовать лесок.

Сиреневые босоножки на резиновом ходу и порваную шерстяную кофточку с запекшейся кровью на рукаве и у ворота Найда нашла в старом, заросшем лопухами и мухоморами окопе. Здесь когда-то проходила линия фронта. А нехитрое Юлькино бельишко жалкой кучкой сиротливо лежало поодаль. Но убивали ее явно не здесь!

Юлькой девушку, пропавшую три дня назад, никто не звал. Юлька обожала разглядывать глянцевые журналы с красотками и в мечтах видела себя на шикарной яхте на Лазурном Берегу или на вилле с множеством слуг на Майами. Увы! Отец Юлькин давно спился и сгинул, а мать полторы смены не разгибалась в телятнике, чтобы хоть как-то свести концы с концами. Юлька работала в канцелярии, получала гроши. Она не пропускала ни одни танцульки, не гнушалась пойти после них хоть с малолетками и имела кликуху "Лучшие ножки Франции". Таких безобразно кривых, неестественно тонких ножек не было ни у одной девки в поселке. Мать несколько раз ездила с ней на консультацию в Москву. Врачи разводили руками: отец - потомственный алкоголик, мать во время беременности недоедала, о витаминах и не слыхивала, и у девчонки с рождения от недостатка кальция сильно искривились трубчатые кости ног.

Юлька особо не убивалась, девка была "слаба на передок" и могла прокатиться с дальнобойщиками хоть до Калуги, хоть до Брянска. А однажды ее нашли в Липецке у военного гарнизона. Поэтому, когда на три дня "Лучшие ножки Франции" исчезли, тревогу никто не поднял. Привыкли.